Надежда Семеновна принесла кофе и заглянула Леонтьеву через плечо. Он читал критическую заметку в "Новых известиях", которая называлась "Как же нам без достоевщины?".

"Гордость переполняет этого интеллигентного молодого человека оттого, что ему известно, например, кого на блатном жаргоне называют опущенными, и он, используя свою утонченную лексику, объясняет это нам, несведущим. Вообще заметно, что уже совсем было заскучавший без застойных задушевных разговоров богемный мужчина вновь ожил. Интерес к жизни в нем пробудили наемные убийцы, красиво именуемые киллерами, экстрасенсы и сексуальные маньяки, спрятанные под маской благопристойных чиновников. Все эти атрибуты восторженно кочуют из романа в роман.

Окончивший Литературный институт и вращающийся в богемных кругах, Виктор Годунов с явным удовольствием фантазирует на тему неведомых ему темных сторон жизни, о которых он слышал от своих точно таких же знакомых. Примерно с аналогичной достоверностью Годунов мог бы описывать внеземные цивилизации или царство гномов... Наконец, надо пожелать Виктору Годунову, если ему, не дай Бог, доведется общаться с реальным наемным убийцей, пусть он обладает хотя бы половиной того благородства, каким он наделил его в своем произведении".

Под шедевром критической мысли стояла подпись "Мария Тюльпанова".

- Тьфу, дура. Накаркала, - пробормотал капитан под нос.

- Простите, что вы сказали? - Надежда Семеновна осторожно наливала ему кофе из старинной мельхиоровой турки в фарфоровую чашку, такую тонкую, что в руки взять страшно.

- Очень уж гадостная статейка, - поморщившись, объяснил капитан.

- Гадостная? Ну что вы, это же крик души. Человек ночами не спит от лютой зависти. А это крайне вредно для здоровья. Знаете, многие болезни от зависти. Она гложет, сжигает заживо. Иммунитет резко падает, кровяное давление подскакивает, начинаются всякие сложные хвори.

- И как Никита реагировал на этот "крик души"? - криво усмехнулся капитан. - Он искренне пожалел автора. - Пожалел? Не обиделся, не разозлился?

- Ну разве можно обижаться и злиться на убогого человека?

- Мне кажется, вы слишком снисходительны, - усмехнулся капитан.

- А как же без снисхождения? Завистник самого себя так сильно наказывает, как никто другой не сумеет. Я же говорю вам, зависть - это болезнь, медленное самоубийство.

- Или мотив убийства... - капитан отхлебнул кофе, - скажите, Никита, случайно, не был знаком с этой самой Тюльпановой? Ни разу их пути не пересекались?

- Почему вы спрашиваете?

- Очень много личного в статейке. Невозможно так сильно ненавидеть человека, которого совсем не знаешь, просто за то, что он талантливей тебя.

- Ну, во-первых, Тюльпанова - псевдоним. На самом деле писал мужчина.

Его лично Никита не знает, но в газете работает один его давний приятель. Он позвонил Никите, хотел предупредить, что выйдет такая вот статейка, ну, знаете, заранее подготовить. Правда, под большим секретом. Материал-то платный.

- Даже так?

- Да. Представляете, человек деньги заплатил, и не маленькие, чтобы часть своей кипящей желчи излить на публику, до того ему тяжко все это в себе держать.

- А настоящую фамилию автора этот знакомый не называл, не знаете?

- К сожалению, нет. Честно говоря, мы не так уж много беседовали с Никитой на эту тему. Он забыл на следующий день.

- Ну хорошо, Надежда Семеновна, а фамилию того знакомого, который работает в газете, тоже не знаете?

- Миленький мой, у Никиты столько этих газетных и журнальных знакомых, разве я могу всех помнить? Он ведь много лет занимался журналистикой, сотрудничал с разными изданиями. Хотите курить? - она заметила, что Леонтьев теребит в пальцах сигарету.

И поставила перед ним пепельницу. - Не стесняйтесь. Я спокойно отношусь к дыму. Послушайте, Андрей Михайлович, вы мне главного не сказали. Насколько я знаю, никакого уголовного дела не возбуждено. Принято официальное решение, что произошел несчастный случай, и виноватых искать никто не собирается. д вы из уголовного розыска, и вопросы задаете вполне целенаправленные. Это как же понимать?

- Это понимать так, Надежда Семеновна, что я лично сомневаюсь в несчастном случае и пытаюсь выяснить, а вдруг они все-таки есть, виноватые?

- То есть вы не исключаете убийство?

- Не исключаю.

- И пытаетесь найти убийцу?

- Пытаюсь.

- Спасибо, миленький.

- За что?

- За то, что вам не все равно. Вы даже не представляете, как это важно, чтобы кто-то нашел убийцу или хотя бы попытался.

- Вы кого-то подозреваете?

- Нет-нет-нет, - она покачала головой, - никого я не подозреваю.

- Но ведь были у Никиты враги, недоброжелатели? Вы сказали, он ничего от вас не скрывал.

- Не было у него врагов, - быстро проговорила Надежда Семеновна и отвернулась.

- Ну как же? - вскинул брови капитан. - Вот хотя бы автор этой статейки...

- Пустое, - она стянула со спинки стула вязаную шаль, накинула на плечи, закуталась, словно ей вдруг стало холодно. - Врагов у Никиты нет, - повторила она, чуть повысив голос, - их нет потому, что он не отвечает им взаимностью.

- То есть?

- То есть обидеть его может только человек, которого он любит. Только очень близкий человек.

- Такое случалось?

- Никогда.

- Простите, Надежда Семеновна, я понимаю, вопрос очень личный, но как же развод с женой? Там что не было никаких обид?

- С Галочкой они расстались мирно. Они просто не любили друг друга, и им было совсем не больно.

- А ребенок?

- А что ребенок? Машенька не лишена ни матери ни отца. С ней все нормально, - быстро, сердито проворчала Надежда Семеновна и вскинула на капитана близорукие глаза, - еще кофе?

- Да, спасибо. Кофе у вас замечательный. Но чуть позже, если можно. Вы пр