Глава: 22
нее, то можно пойти по этому следу. Если она была оперной певицей, к тому же вдовой, то граф Порье вполне мог иметь с ней роман и сделать такой подарок.
Павел Владимирович расхохотался так, что Варя подумала, он сейчас лопнет. Наконец, успокоившись, он произнес;
- Надежда Ивановна Забела умерла в 1913-м.
- Ну хорошо, а кто же эта барышня?
- Для начала надо выяснить, кто автор. Но вообще, Дима, думаю, мы с тобой в тупике. Если бы полотно принадлежало кисти хоть сколько-нибудь известного мастера, можно было бы узнать и про барышню. Сложно, но можно. Однако подписи здесь нет, просто закорючка какая-то, а дач и имений вокруг города Лысова было не меньше сотни, и девиц с синими глазами могло быть столько же. Да к тому же не факт, что портрет писан с барышни, случалось, писали и с крестьянских девок. Среди них тоже попадались красавицы.
- Граф не мог приколоть брошь с "Павлом" крестьянской девке накофточку.
- А черт его знает, графа. Нет, Дима, это тупик. По всем каталогам мира алмаз "Павел" числится пропавшим без вести. Брошь-орхидею, в которую он был вправлен, никто не видел и в руках не держал.
- Ну как же? А ювелир Ле Вийон? Во всех каталогах есть подробное описание, характеристики, эскизы, рисунки и фотографии, сделанные с готовой броши. Вот, смотри.
- Да видел я сто раз, Дима, наизусть знаю. Оттого, что мне случайно попал в руки портрет какой-то неизвестной барышни, который валялся в запаснике краеведческого музея, у нас с тобой не прибавилось ни единого шанса найти брошь.
Как тогда, год назад, слушая разговор в гостиной, так и сейчас, разглядывая полотно, Варя почувствовала легкую обиду, не только за себя, но и за девушку на портрете.
- Вот так, подруга, всех интересует ювелирная побрякушка, и художника, который тебя рисовал, и моего Мальцева, а мы с тобой, хоть и красавицы, никому на фиг не нужны.
Она уселась на диван, допила свой остывший чай, принялась быстро, как белка, грызть жареный миндаль и сосредоточилась наконец на истории раннего средневековья.
"Своей многочисленностью, своим яростным натиском гунны вызывали везде неслыханный ужас. Грекам и римлянам бросались в глаза их некрасивая наружность, их приземистые широкоплечие фигуры, их скуластые безобразные лица с приплюснутым носом, их грубая одежда из невыделанных шкур, их жадность до сырого мяса".
|