Эти, первые, будут, конечно, одноразовыми. Но уже идет набор в следующую группу, и нет отбоя от желающих легко, без усилий решить все неразрешимые проблемы, избавиться от боли душевной и телесной, стать лучше других, ста.ть избранным, обрести покой и абсолютное счастье, а главное - не думать. Ни о чем не думать.
    

Феликс Михайлович тихонько прикрыл дверь, быстро прошел через красивое фойе оздоровительного центра, приветливо кивнул охраннику в униформе. Стеклянные двери бесшумно разъехались перед ним.

На улице было тепло. Дождь кончился. Феликс Михайлович сел в свой скромный "Фольксваген", включил зажигание. Машина тронулась по тихому зеленому переулку. Виктюк собирался пообедать в своем любимом ресторане "Прага". Он думал, что сегодня лучше заказать что-то легкое - рыбу, побольше овощей. Надо следить за весом.

Он не обратил внимания на милицейский "Мерседес", который неотлучно следовал за ним до Арбатской площади.

- Ну что, товарищ капитан, здесь будем брать? - спросил Ваня Кашин.

- Пусть уж пообедает в последний раз. Возьмем на выходе, - ответил капитан Леонтьев.

ЭПИЛОГ

- Что-то вас много сегодня, - покачал головой врач, оглядывая трех посетителей, - вы что, хотите все зайти в палату?

- Хотим, - кивнул Егоров и, привычно сунув руку в карман, вытащил бумажник.

- Ладно вам, - улыбнулся доктор и отстранил протянутую купюру, - документы к выписке я подготовил. Забирать можете в понедельник.

- А сегодня? - хрипло спросил Егоров.

- Сегодня суббота, мы по выходным не выписываем. Между прочим, вчера он нянечке стихотворение прочитал. "Колокольчики мой, цветики лесные". И попросил жареной картошки. А где, спрашивается, мы ей возьмем? У нас только каша, макароны и пюре.

- А еще? Что еще он говорил? - прошептал Егоров. - Да вы идите в палату. У него там нянечка сидит, она вам расскажет подробности. Подождите, вы Виктор Годунов?

- Годунов, - кивнул Никита.

- Слушайте, вы меня, конечно, извините, но я видел ваш некролог. Газеты писали, будто вы погибли, сгорели при пожаре. Бред какой-то. Так это вы или не вы?

- Он, - улыбнулась Ника, - можете не сомневаться, он.

Федя спал, свернувшись калачиком, положив руку под щеку. Лицо его порозовело, волосы отросли, торчали светлым густым "ежиком". Он дышал спокойно и ровно.
    

На краю кровати сидела, сгорбившись, больничная нянечка в байковых рваных тапках, в очках с переломанной и замотанной лейкопластырем дужкой. Одной рукой она поглаживала Федю по голове, в другой держала маленькую потрепанную Библию и тихо, полушепотом, читала:

"Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи в труде; не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием".