- Это что-то типа элитарного партийно-комсомольского клуба, - объяснил он, - у вас в Москве начальство развлекается в саунах, а у нас в Сибири предпочитают русскую парную.

- Никогда не видела голой партийной элиты, - хмыкнула Ольга, - ни московской, ни сибирской.

- Не думаю, что ты много потеряла, сестренка, - пожал плечами Митя.

- Должен вас предупредить, что парная там одна, общая. И предбанник тоже, - сообщил Волков, - но вы не волнуйтесь. Заходить в парную можно по очереди.

- А мы и не волнуемся, - пожала плечами Ольга, - мы не сомневаемся, что вы, Вениамин, в неприличное место нас не поведете. Мы вам полностью доверяем. Правда, Лен, мы ему Доверяем? - Конечно, - слабо улыбнулась Лена.

- А ваша партийная элита женского и мужского пола по очереди заходит в парную или все вместе? - поинтересовался Митя.

- Отдельно, - засмеялся Волков, - конечно, отдельно. В укромном тихом месте на берегу Енисея стояла большая изба-пятистенка. Из трубы валил дым. Дверь открыла полная румяная женщина в белом халате.

- Здравствуйте, Вениамин Борисович, добро пожаловать. Все готово.

- Привет, Зинуля, познакомься, наши гости из Москвы. Стены внутри были бревенчатые. Посередине стоял низкий дубовый стол, вокруг него - огромные глубокие кресла, у стен - широкие лавки, накрытые крахмальными простынями.

- Вениамин Борисович, вы кликните, когда самоварчик нести. Девочки, - обратилась банщица к Ольге и Лене, - вы можете там у меня переодеться. А мужчины пускай здесь.

Она провела их в небольшую уютную комнатку, где тихо работало радио и на табуретке кипел большой электрический самовар.

- Скажите, Зина, а почему нельзя было сделать отдельно женскую баню и мужскую? - поинтересовалась Лена. - Все-таки это неудобно, когда вместе.

- Так это ж не общественная баня, а партийная, - авторитетно объяснила Зина, - здесь начальство, а не простой народ.

- А начальство у нас что, бесполое? - хихикнула Ольга.

- Так сюда, как правило, одни мужчины приезжают, - недоуменно пожала пухлыми плечами банщица, - а если девчат привозят, то таких, которые не стесняются.

- Это что ж, - присвистнула Ольга, - типа бардака, что ли?

- Почему бардака? Сюда солидные люди ездят, партийные. И наше городское начальство, и из области, если кто с проверкой, комиссия там какая, обязательно посещают. Как же русскому человеку без баньки-то?

Закутавшись в простыни, Ольга и Лена прошмыгнули через предбанник в парилку.

- Только недолго! - крикнул им вслед Митя. - Нам тоже хочется.

- Странный какой-то этот Волков, - сказала Лена, нахлестывая Ольгу душистым березовым веником, - возится с нами, как с партийным начальством, принимает по полной программе, ни на минуту не покидает, прямо как нянька.

- А чего ж плохого? Надо спасибо ему сказать. Разве мы с тобой в Москве попарились бы в такой вот баньке? Это ж тебе не грязные Сандуны, не Краснопресненские, где стены склизкие, хлоркой воняет и грибок-ногтеед можно запросто подцепить. А здесь все чистенько, все на высшем уровне.

- Нет, спасибо ему, конечно, и все-таки он странный. Знаешь, ночью в поезде я вышла покурить в тамбур, и он полез ко мне с какими-то мутными откровениями.

- Хочет он тебя. Аж пыхтит, так хочет. Все эти провинциальные комсомольцы падки на московских девочек.

- Перехочет, - усмехнулась Лена, - обойдется. Тоже мне, провинциальный Дон-Жуан!

- Все, - поднялась Ольга с банной полки и сладко, с хрустом потянулась, - теперь давай-ка я тебя веником оттяну как следует, покажу, как это делается.

Когда все четверо сидели в предбаннике, распаренные, закутанные в простыни, и пили крепкий, с травами, чай, Митя внезапно спросил:

- Лен, ты помнишь, когда мы в поезде ехали, у Вениамина такая штучка выпала, белое сердечко с розочкой?

- Помню, - удивленно кивнула Лена.

- Ну вот! - обрадовался Митя. - Я же говорю, носил ты сердечко на шее. Ничего мне не показалось!

- Митька, отстань от человека! - махнула рукой Ольга. - Что ты привязался со своим сердечком? Может, это талисман, , подарок любимой девушки.

- Нет, мне все равно, кто что носит на шее, просто я хочу, чтобы Лена подтвердила - не померещилась мне эта штучка спросонок, я же не сумасшедший, глюков у меня пока еще не было, - не унимался Митя. - А Вениамин говорит, будто мне показалось.

- Митя, прекрати! - строго сказала Ольга, и, взглянув на окаменевшее бледное лицо Волкова, добавила: - Вы простите его, Веня, он у нас жуткий зануда.

После бани, по дороге к гостинице, Волков пригласил их к себе в гости.

- Идите вы вдвоем с Митей, - шепнула Лена Ольге на ухо, - мне не хочется.

- С ума сошла? Это же он ради тебя нас приглашает! Нельзя так обижать человека, - ответила Ольга громким шепотом.

- С чего ты взяла?!

Волков шел сзади, но был ближе, чем они думали.

- Леночка, Ольга права. Я ведь должен показать вам шкуру убитого медведя, иначе вы будете считать меня болтуном.

Они оглянулись. Он смотрел на них, растерянно и виновато улыбаясь.

- Комсомолец, неужели ты сам подстрелил медведя? - спросил Митя.

- Да, - кивнул Волков, - только шкуру сдирал не сам. Охотников попросил.

Он жил один в двухкомнатной квартире. Добротная пятиэтажка для комсомольско-партийной элиты была только что отстроена. В квартире пахло краской и обойным клеем. Мебели почти не было. В одной комнате стоял большой письменный стол, несколько стульев. По углам высились стопки книг. В другой была только широкая низкая тахта, аккуратно застеленная клетчатым пледом, и старинный платяной шкаф. На полу перед тахтой лежала толстая жесткая шкура бурого медведя.

- Ничего себе! - покачала головой Ольга. - Даже глаза стеклянные вставили. Веня, вам не страшно? Этот мишка как будто смотрит и говорит: "Зачем ты меня убил, комсомолец?"

- Честно говоря, иногда бывает не по себе, - опять та же растерянная, вино