Глава: 22
 . И Тереза так часто повторяла ему, что одной
честности здесь мало. Мало было здесь выжить. Необходимо было еще быть
добрым. Бог знал, как добра к нему Тереза - добрее, чем он того
заслуживал, добрее всего в те ночи, когда к нему возвращалось ощущение его
вины. Он был слишком требовательным, потому что его одолевал страх.
Маленькие грязные руки, теребившие его одежду, не были его долгом. Вернее,
это, конечно, был долг, но долг и радость - вполне совместимые вещи.
Коффин всегда это понимал. Его долг капитана корабля был одновременно
источником радости. Но когда дело коснулось людей, он пришел к пониманию
этого только спустя долгое время, а именно, - только сейчас, и это было не
в счет. Чтобы эта идея, наконец, дошла до его сознания, ему пришлось
спуститься в этот густой и безмолвный лес.
Кажется, у буддистов было что-то про жизнь, которую можно прожить за
секунду, сбросив с себя бремя прошлого или будущего. Коффин всегда
высмеивал этот тезис, как оговорку для самооправдания. Но здесь, сейчас,
он до известной степени понимал, как труден был этот путь. И так ли уж он
отличался от христианского "перерождения"?
Мысли Коффина окончательно смешались и пропали. Не осталось ничего,
кроме запутанного леса.
Наконец, они вышли в каньон.
Коффин так привык продираться сквозь густой подлесок и перелезать
через бревна, что, почувствовав внезапное отсутствие препятствий,
бессильно опустился на одно колено. От боли на глазах у него выступили
слезы, но зато наступило и некоторое просветление сознания. Сбоку
раздавалось тяжелое дыхание Свободы, которое смешивалось со стонами ветра,
проносившегося под низким небом.
Отсюда гористая местность так круто уходила вниз, что откос плато
больше походил на скалу. На ее вершине стеной стоял лес, а на склонах с
выветрившейся почвой росла лишь трава да несколько чахлых деревцов.
Повсюду была разбросана галька, и утесы возносили свои обглоданные
непогодой вершины к ободу этой необъятной скалы. Противоположная сторона
была значительно ниже, казалась смутной и голубоватой, будучи удалена
километров на двадцать. Такая же расплывчатость, обусловленная большим
расстоянием, затуманивала края ущелья. У Коффина было такое ощущение, что
ущелье это достигает чудовищной глубины, раскалывая на куски целые горные
массивы, но даже приблизительно определить его размеры было невозможно.
Ему показалось, что где-то далеко внизу сверкнула река, но он не мог
поручиться, что это всего лишь не обман зрения.
Слишком уж много горных вершин и обрывов, слишком большая дистанция
была между краем скалы и дном этой пропасти.
Коффин знал, что должен с благоговением взирать на это творение
Господа, но не чувствовал ничего, кроме головокружения и чудовищного
давления, от которого, казалось, вот-вот лопнут глазные яблоки.
Он сел рядом со Свободой. Каждое движение давалось с величайшим
трудом.
Руки и ноги превратились в свинцовые колоды.
Свобода зажег сигарету. Последней, еще не затуманенной частью своего
сознания Коффин подумал:
"Лучше бы он не отравлял себя лишний раз. Уж очень он хороший
парень".
Ветер взъерошил волосы на голове Свободы - для него это было все
равно, что листья у них за спиной или трава под ногами.
- Еще одна Расселина, - пустым голосом произнес горняк. - Под
правильным углом к той, по которой мы спускались.
- И мы - первые представители рода человеческого, увидевшие ее, -
отозвался Коффин, жалея о том, что слишком уж он жалок сейчас, чтобы
произносить такие высокопарные фразы.
На Свободу, видимо, напало такое же отупение.
- Да, мы зашли дальше, чем предыдущая земельная экспедиция, и к тому
же, исследователи, даже имея запас кислорода, никогда не спускались в этом
направлении. Хотя в других местах они встретили много таких же провалов.
Их, наверное, породил какой-нибудь тектонический процесс.
Планета, которая плотнее Земли, вряд ли обладает идентичной
геологией. Горы здесь, безусловно, гораздо выше.
- Эта пропасть не такая отвесная, как Расселина, - услышал Коффин
свой собственный ответ. - На склонах даже держится почва, как вы,
вероятно, заметили. Но, конечно, она шире и глубже.
- Это характерно для местности с чуть менее вертикальной топографией,
- Свобода выдохнул дым, закашлялся и выплюнул сигарету. - Проклятье! Я не
могу курить в таком воздухе. И какого черта вы тут бормочете? О чем?
- Ни о чем особенно важном.
Коффин откинулся назад, облокотившись на рюкзак. Ветер так быстро
просушил его одежду от пота, что вскоре ему стало уже не жарко, а холодно.
Лес проснулся и загудел от порывов ветра. Его скорость была не очень
велика, но высокое давление превращало ее чуть ли не в скорость урагана.
Сила ветра пригодится, когда люди, наконец, обретут возможность
спуститься с горных плато. Но когда это будет? Наверняка, не раньше, чем
через несколько поколений. Мельницы богов работают медленно, но зато
перемалывают добротно - в порошок.
Хотя и крутятся они все же не всегда медленно. Мельницы наступивших
на Земле перемен мололи быстрее, чем это было необходимо, чтобы динозавры
успевали приспособиться к изменившем
|
